КОГДА АНУ СОТВОРИЛ НЕБО Литература Древней Месапотамии file 3 of 4 ___________________________________________ «АШШУРУ, OTЦУ БОГОВ, ВЛАДЫКЕ ВЕЛИКОМУ...» Воинская реляция Саргона II (в сокрашении) (1) Ашшуру, отцу богов, владыке великому, моему влады­ке, живущему в Эхурсаггалькуркурре, своем великом храме, — большой, большой привет! Богам судеб и богиням, живущим в Эхурсаггалькуркур­ре, их великом храме, — большой, большой привет! Богам судеб и богиням, живущим в городе Ашшуре, их ве­ликом храме, — большой, большой привет! Граду и людям его — привет! Дворцу и живущим в нем -привет! Шаррукин, светлый первосвященник, раб, чтущий твою великую божественность, и войско его — весьма, весьма бла­гополучны. (б) В месяце ду’узу, устанавливающем советы племен, ме­сяце могучего старшего сына Эллиля, мощнейшего из богов, Нинурты, предписанном на древней таблице владыкой муд­рости Нинигикугом для собирания войск и устроения ста­на, я отправился из Калху, моего царского города, и перепра вился грозно через Верхний Заб в его месте сильного тече­ния. В третий день о взнуздании уст гордеца и связании ног супостата в страхе божьем склонился я пред Эллилем и Нин-лиль, а затем войскам Шамаша и Мардука я дал перепрыгнуть, как через арык, через Нижний Заб, чья трудна переправа. Я вступил в перевалы Куллара, высокой горы страны лулумейской, называемой Замуа, в области Сумбу устроил я смотр своему войску, коней и колесниц число я проверил; с вели­кой помощью Ашшура, Шамаша, Набу и Мардука в третий раз походный строй я направил в глубь гор, на Зикёрту и Андию я простер яр мо колесниц Нергала и Адада, значков, гряду­щих передо мной. Я прошел между Никиппой и Упои, гора­ми высокими, поросшими всякими деревами, чья поверх­ность мятежна, перевалы опасны, простирающими тень над окрестностями, подобно кедровому лесу, так что тот, кто идет их путями, не видит сияния солнца; а речку Буйя, что между ними, переходил я двадцать шесть раз, и войска мои, по сво­ей многочисленности, полой воды не страшились. Симир-риа, большой горный пик, что вздымается, словно острие ко­пья, возвышаясь главой над горами, жилищем Владычицы бо­гов, главой вверху упирается в небо, а конями внизу дости­гает глубин преисподней и со склона на склон, как рыбий хребет, не имеет прохода, — по бокам его извиваются про­пасти и горные ущелья, и при взгляде очам посылает он ужас — для подъема колесниц и скачки коней неудобен, и для прохода пехоты пути его трудны. В откровении мудрости и по замыслу сердца, определенных мне Эйей и Владычицей богов, развязавшими ноги мои на повержение вражеской страны, я заставил саперов моих поднять могучие медные кирки — края высокой горы они сровняли, как плиты, и улуч­шили дорогу. Я встал во главе моего войска — колесницы, конников, боевых людей, идущих со мной, я заставил взле­теть на ее пик, как храбрых орлов; вслед за ними послал я обозников и саперов, а верблюды и вьючные ослы прыгали по его вершинам, как козероги, порождение гор. Обширные войска бога Ашшура я поднял благополучно по трудным его подъемам, а на вершине этой горы я разбил мой лагерь. Семь гор — Синахульзи, Бируатти, — высокие горы, поросшие karSu и sumlalu, приятными благовониями, — Туртани, Синабир, Ахшуру и Суйа — с трудами я перевалил, Раппу и Арапу, реки, низвергающиеся с них, — в половодье их я перешел, как ров. [...............……………………………………......] [.............……………………………….........], (91) Я отправился из Аукане и прибыл в Уишдиш, маннейскую область, отнятую Урсой. Предо мной Урса урартский, не блюдущий слова Ашшура и Мардука, не чтущий клятвы вла­дыкой владык, горец, семя убийства, что не знает порядка, чьи уста бормочут злобные и негодные речи, что не блюл почтен­ного слова Шамаша, великого судии богов, и ежегодно, бес­престанно преступал его предначертания, — после прежних своих грехов он свершил великое безрассудство на разгром стране своей и истребление своим людям: на Уауше, большой горе, чья глава воздвигнута посреди небес, наравне с облака­ми, где от века не проходила ни одна живая душа, чьих путей не видывал путник, да и крылатые птицы небес не летали над нею, не выводили птенцов, не вили гнезда, на высокой горе, что торчит, словно острие кинжала, и где зияют пропасти и глубокие горные ущелья; в большие жары и сильные морозы гора эта — гибель, утром и вечером на ней сияние, день и ночь на ней копится снег, во весь рост покрыта она льдом; у того, кто переходит ее предел, — тело его поражают порывы бури, а от холода горит его плоть, — здесь он собрал свое много­численное войско и своих союзников и для отмщения за Метатти-зикертца устроил боевые силы: бойцов своих, опытных в битве, свое войско [......] их [......] построил, посадил их на верховых быстроходных коней и вручил оружие. Метатти-зи- кертец, что издавна ему пособлял и на помощь ему созывал всех окрестных горных царей и сам получал подмогу, поло­жился на многочисленность войска и на помощь и склонил их отложиться. Его слава победы в бою [......] возомнил себя равным моей силе. Сердце его пожелало со мною сразиться в открытом бою, поражение войск Эллиля и Мардука он заду­мал бесповоротно. В ущелье этой горы он построил войско; о сближении и умножении боевых сил меня известил гонец. (112) Я, Шаррукин, царь четырех частей света, пастырь Ассирии, хранитель обрядов Эллиля и Мардука, вниматель­ный к решениям Шамаша, семя Ашшура, града мудрости и разумения, чтущий слово великих богов со страхом и не пре­ступающий их предначертаний, верный царь, рекущий доб­ро, для которого мерзость, злодеяние и ложь, из чьих уст не исходят слова притеснения, мудрец среди государей вселен­ной, созданный в разуме и совете и держащий в руке почи­тание богов и богинь, к Ашшуру, царю всех богов, владыке стран, породившему все, царю всех великих богов, озаряю­щему страны света, владыке города Ашшура, премогущему, что в ярости своего великого гнева унизил всех государей вселенной и уравнял их рост, к почтенному герою, из чьей сети не убегут злодеи, у не чтущего кого исторгается корень, который того, кто не чтит его слово, полагаясь на собствен­ную силу, забывает величие его божественности, похваляет­ся гордо, в стычке распри карает гневно, разбивает его ору­жие, обращает в ветер собранные силы, а тому, кто блюдет справедливость богов, кто полагается на добрый суд Шама­ша, кто божественность Ашшура — Эллиля богов — почита­ет, не презирает малых, — тому дает идти с собой рядом, по­прать победно своих врагов и супостатов, — ради того, что я еще не проходил ни пределов Урсы урартского, ни его об­ширной страны, не проливал в степи крови его воинов, чтоб нанести ему поражение в битве, чтобы дерзость уст его обратить на него же и заставить нести его собственный грех, — воздел я руки. (125) Ашшур, владыка мой, внял словам моим справед­ливым, был к ним добр, повернулся к моей правдивой моль­бе, благосклонно принял мое моление, послал мне на помощь свое гневное оружие, при появлении коего бегут непокор­ные от восхода солнца до заката солнца, и я не дал стражду­щим войскам бога Ашшура, ходившим дальним путем, устав­шим и утомившимся, без счета перешедшим высокие горы, трудные при спуске и при подъеме, изменившимся в лице, успокоить их усталость, и не поил их водой, утоляющей жаж­ду, не разбивал я стана, не укреплял я лагерных стен, не по­слал я бойцов своих, не сбирал я полка моего, те, что были справа и слева, не успели вернуться ко мне, не ожидал я тех, кто позади, не страшился множества войск его, презирал его к оней, многочисленность его панцирных воинов не удосто­ил я взгляда — с единственной личной моей колесницей и с конями, идущими рядом со мной, не покидающими меня во враждебных и чуждых местах, отрядом, сотней Синахуцура, как яростное копье по нему я ударил, нанес ему поражение, отвратил его наступление, устроил ему большое побоище, и трупы воинов его я раскидал, как полову, наполнил горные провалы; по пропастям и ущельям кровь их я заставил течь, как реки; степи, равнины, высоты окрасил, как алую шерсть. Бойцов его, надежду его войска, лучников и копьеносцев у ног его, как ягнят, я зарезал, головы им отрубил; его лучшим людям, советникам и приближенным, в схватке я поломал оружие, их забрал вместе с конями; 260 человек семени его царского рода, его доверенных лиц, его областеначальников, его конников захватил я в свои руки и рассеял боевые ряды; а его запер я в толпе его стана, упряжных коней его острия­ми стрел под ним побил; для спасения жизни своей он оста­вил колесницу и верхом на кобыле бежал впереди своего войска. Метатти зикертский с окрестными царями — я поверг их воинство, их полк рассеял; войскам Урарту, злого врага, и его советникам я нанес поражение, на горе Уауш обратил их в бегство; их конями я наполнил горные пропасти и ущелья, а сами они, как муравьи в беде, отправились трудными путя­ми. В ярости моего оружия вслед за ними и я поднялся, подъемы и спуски покрыл телами бойцов. На шесть бэру рас­стояния от Уауша до Зимура, яшмовой горы, гнал я его ост­рием стрелы; прочих людей его, что бежали для спасения жизни, я оставил славить победу Ашшура, моего владыки; Адад, мощный сын Ану, храбрый, поверг на них свой вели­кий гром, тучами ливня и градом небесным покончил с ос­татком. Урса, их правитель, преступивший предначертания Шамаша и Мардука, не почтивший присяги Ашшура, царя бо­гов, убоялся грома моего сильного оружия, и, как у птицы ущелий, что спасается от орла, содрогнулось его сердце; как проливший кровь, он покинул Турушпу, свой царский город, и, как бегущий от охотника, он достиг краев своих гор; как роженица, бросился он на ложе, отверг от уст своих хлеб и воду, неизлечимый недуг на себя навел он. Победу Ашшура, моего владыки, на вечные времена установил я над Урарту, страх перед ним, без забвения, на будущее я оставил; в гроз­ном бою я сделал горькой для Урарту силу мощи моей пре­великой и натиска моего великого оружия; людей Анджи и Зикерту я покрыл смертной пеной. Стопы злого врага отвра­тил я от Страны Маннеев, сердце Уллусуну, их владыки, я уб­лаготворил и для страждущих людей его дал сиять свету. (156) Я — Шаррукин, охраняющий правду, не преступа­ющий предначертаний Ашшура и Шамаша, смиренный, не­престанно чтущий Набу и Мардука, — с их верного согласия я достиг желания сердца и над гордым врагом моим я встал победоносно; над всеми и каждыми горами я пролил оцепе­ненье, вопли и рыданья судил я вражеским людям. С радостным сердцем, ликуя, с певцами, арфами и кимвалами вошел я в мой стан, Нергалу, Ададу и Иштар, владычице битвы, бо­гам, населяющим небо и землю, и богам, населяющим Асси­рию, принес я гордые чистые жертвы; повергаясь ниц и мо­лясь, я стоял перед ними, их божественность славил. На Андию и Зикерту, куда лицо мое было обращено, пре­кратил я поход свой, на Урарту обратил лицо я. Уишдиш, об­ласть Страны Маннеев, которую отнял и взял себе Урса, — ее многие поселенья, что, как звезды небесные, не имели чис­ла, покорил я, их укрепленные стены вместе с насыпью их основания я разбил, как горшки, и сровнял с землею, много­численные их амбары без числа я открыл и ячменем без сче­та накормил мое войско [............................................... ........................................................................] (309) При моем возвращении Урзана муцацирский, не­годяй и злодей, преступивший клятву богам, не покоривший­ся владычеству, горец злой, согрешивший против присяги Ашшура, Шамаша, Набу и Мардука, возмутился против меня, прекратил возвратное продвижение моего похода тем, что с тяжелым своим приношением не поцеловал моих ног. Он задержал свою дань и подать и ни разу не послал своего гон­ца, чтобы спросить о моем благополучии. В гневе сердца моего я дал всем моим колесницам, многочисленным коням, всему моему стану направить путь на Ассирию, сам же в ве­ликом уповании на Ашшура, отца богов, владыку стран, царя всех небес и земли, породившего все, владыку владык, кому издревле Эллиль богов Мардук подарил богов горы и равни­ны четырех частей света, чтобы заставить их чтить его, и никто чтобы не уклонился, и чтобы были они с их накоплен­ными сокровищами введены в Эхурсаггалькуркурру; высо­ким велением Набу и Мардука, что направили ход свой в рас­положении звезд, предвещающий подъятие моего оружия, и следуя благоприятным знамениям, предвещающим поднятие мощи, коим Магур, тиароносец, предвещая поражения Гути-ума, утомил звездочетов; с драгоценного согласия Шамаша, воина, приказавшего написать в печени моей жертвы надеж­ные предзнаменования о том, что он пойдет на моей сторо­не, с одной лишь единственной личной моей колесницей и 1000 моих пылких конников, лучников, пращников и копье­носцев — моими храбрыми воинами, сведущими в битвах, — я построил войска, и, направив путь в Муцацир дорогою трудной, я заставил войско мое подняться на Арсиу, могучую гору, подъем на которую, как на иглу, невозможен. Я пере­шел Верхний Заб, который люди Наири и Хабхи называют Эламуния; между Шейаком, Ардикши, Улайу и Аллуриу, вы­сокими горами, громадными холмами, недоступными игла­ми гор, отвергающими счет, — между ними нет тропинки для прохода пехоты, водопады могучие там низвергаются, и шум их паденья гремит на берегу, словно Адад, поросли они вся­кими желанными плодовыми деревьями и лозами, как трост­ником, — где не проходил еще ни один царь и чьих троп не видывал государь, живший до меня, — их большие стволы по­валил я, и воист ину я стесал недоступные иглы их топорами из бронзы; узкий путь, проход, проулок, где пехота шла боч­ком, я улучшил между ними для продвиженья моего войска. Мою колесницу на затылки людей я поставил, сам же верхом на коне встал во главе моего войска, а воинов моих с коня­ми, шедшими со мною, я заставил растянуться поодиночке и с нуждою пройти. Чтобы он не уклонился, послал я приказ моим доверенным людям, областеначальникам с их полка­ми, написал им поспешно [..................] увидел движенье моего похода [................] только царь Урарту в Муцацир, его царское жилище, жилище Халдии, его бога [.............] царство Урарту до всех пределов его, более коего на небесах и земле не ведают [....................] так как древле скипетр и тиара не были носимы, подобающие пастырству [..........] люди [....................] укрепили [................] государь, пас­тырь людей Урарту [................] приносят ему, и того из его сыновей, кто приемлет его престол, с золотом, серебром и всем драгоценным, с сокровищем дворца его в Муцацир пред Халдию его вводят, и он дарит свои дары — толстых быков, жирных баранов без счета пред ним приносят в жертву, для всего его города устраивают пир, перед Халдией, его богом, его венчают тиарой владычества, дают ему носить скипетр царства Урарту, а люди его возглашают его имя. На этим го­родом великому грому моего войска дал я греметь, как Адад; жители [.................] его люди, старики и старухи подня­лись на крыши домов своих, горько плачут [...............] ради спасения своих душ на четвереньках ползали, руки свои про­стирали [..........]. (346) Так как Урзана, царь, их советчик, не постыдился имени Ашшура, сбросил ярмо моего владычества, забыл свою службу мне, я задумал забрать в полон людей этого города и повелел увести Халдию, надежду Урарту. Против ворот его города я воссел победоносно и полонил его жену, его сыно­вей, его дочерей, его людей, семя рода его; я причислил их к 6110 людям, 12 мулам, 380 ослам, 525 быкам, 1235 баранами ввел их за стену моего лагеря. В Муцацир, обиталище Халдии, вошел я победоносно, как повелитель, поселился я во дворце, жилище Урзаны. С кладовых его полных, изобиловав­ших скопленными сокровищами, велел я снять их хранитель­ные печати и... [Далее следует подробный перечень добычи; он кончается так] 1 большая медная цистерна, берущая по 80 мер воды, с большим медным ковшом к ней, которую цари Урарту при жертвоприношении перед Халдией наполняли жертвенным вином, 4 медные статуи великих привратников, охраны его две­рей, четыре подставки которых вместе с сиденьями — литая медь, 1 статуя в позе молитвы, царское изображение Сардури, сына Ишпуэни, царя Урарту, — сиденье его — литая бронза, 1 бык, 1 корова со своим теленком, которых отлил Сар-дури, сын Ишпуэни, пустив в переплавку медь храма Халдии, 1 изображение Аргишти, царя Урарту, увенчанного звезд­ной тиарой божественности, благословляющего правой ру­кой, с футляром к нему весом 60 талантов меди, 1 изображе­ние Урсы с его двумя ездовыми лошадьми и колесничим, с их сиденьями — литая медь, — на котором можно прочесть его собственную похвальбу: «С моими двумя конями и одним колесничим рука моя овладела царской властью Урарту». (405) Вместе с прочим многочисленным богатством его без счета — я похитил, кроме вещей золотых, серебряных, свинцовых, бронзовых, железных, слоновой кости, черного дерева [?], самшитовых и всех всевозможных родов дерева, которые похитили без числа войска Ашшура и Мардука из города, дворца и божьего храма. Имуществом дворца Урзаны и Халдии и многим богатством его, которые я похитил из Муцацира, я нагрузил мои многочисленные войска во всем обилии их и заставил тащить в Ассирию. Людей облас­ти Муцацира я причислил к людям Ассирии, повинность во­инскую и строительную я наложил на них, как на ассирий­цев. Услышав, Урса поник на землю, разодрал свои одежды, опустил свои руки, сорвал свою головную повязку, распустил свои волосы, прижал обе руки к сердцу, повалился на брюхо; его сердце остановилось, его печень горела, в устах его были горестные вопли; во всем Урарту до пределов его я распрост­ранил рыдания, плач на вечные времена я устроил в Наири. (415) С высокими силами Ашшура, моего владыки, с по­бедою мощи Бела и Набу, богов, моих помощников, с благосклонным согласием Шамаша, великого судии богов, откры­вавшего стези, простиравшего сень над моим войском, с ве­личием Нергала, мощнейшего из богов, шедшего со мною хранившего мой стан, из области Сумбу между Никиппой и Упои, горами трудными, я вступил в Урарту, по Урарту, Зи-керту, Стране Маннеев, Наири и Муцациру я прошел повели­телем, как оскаленный пес, одетый ужасом, и не видел я того, кто б меня усмирил. У Урсы урартского и Метатти зикеритского войско поверг я в полевом сражении, 430 поселений семи областей Урсы урартского все покорил я и страну его опустошил. У Урзаны муцацирского Халдию, его бога, и Баг-барту, его богиню, вместе со многим имуществом дворца его, с 6110 людьми, 12 мулами, 380 ослами, 525 быками, 1285 ба­ранами, женой его, сыновьями его, дочерьми его, я похитил; через перевалы Андарутты, горы трудной, против села Хип-парны я вышел благополучно, вернулся в мою страну. (426) Один колесничий, 2 конника, 3 сапера были убиты. Я послал доставить донесение к Ашшуру, моему владыке, Таб-шар-Ашшура, великого советника. (428) Таблица Набушаллимшуну, великого царского пис­ца, главного мудреца, везира Шаррукина, царя Ассирии, пер­венца Хармакку, царского ассирийского писца. Принесено в эпонимат Иштадури, наместника города Аррапхи. «Я — СИНАХХЕРИБ, ВЕЛИКИЙ ЦAPЬ...» Из анналов Синаххериба (1.1) [Я] — Синаххериб, великий царь, могучий царь, царь обитаемого мира, царь Ассирии, царь четырех стран света, премудрый пастырь, послушный великим богам, хранитель истины, любящий справедливость, творящий добро, прихо­дящий на помощь убогому, обра щающийся ко благу, совер­шенный герой, могучий самец, первый из всех правителей, узда, смиряющая строптивых, испепеляющий молнией супо­статов. Бог Ашшур, Великая гора, даровал мне несравненное царствование, и над всеми сидящими на престолах возвели­чивает он мое оружие. От Верхнего моря, где закат солнца, до Нижнего моря, где восход солнца, всех черноголовых склонил я к моим стопам, и враждебные правители устраши­лись боя со мной, поселения свои они покинули и, подобно пещерным летучим мышам, одиноко улетели в места неве­домые. [........................…………….] (11.34) В третьем моем походе я двинулся на страну Хатти. Дули, царя Сидона, ниспровергли грозные сияния моего величия, в даль посреди моря он убежал и сгинул навеки. Сидон большой, Сидон малый, города Бит-Зитти, Царип-ту, Махаллиба, Ушу, Акзибу, Акку, города его могучие, укреп­ления в местах пастбищ и водопоев, оплоты его, ниспроверг блеск оружия бога Ашшура, моего владыки, и они склонились к стопам моим. Туба'ала на троне царском я посадил и дань, подать владычеству моему, наложил на него. Что касается Минхиму, самсимурунайца, Туба'ала, сидон-ца, Абидилити, арадийца, Урумилки, библитянина, Метинти, ашдодца, Пудуэля, аммонитянина, Каммусунадбу, моавитянина, Айяраму, идумея, царей Амурру, то все они подношения свои, дары знатные пред меня принесли и облобызали сто­пы мои. А Цидку, царя Аскалона, что не склонился под ярмо мое, богов дома отца его, его самого, его жену, сыновей, дочерей, братьев, родичей я забрал и переселил в Ассирию. Шаррулу-дари, сына Рукибту прежнего их царя, я поставил над наро­дом Аскалона и принесение дани, союзнического дара мое­му величию, наложил на него, и он влачил ярмо мое. Во время моего похода города Бит-Даганна, Яппу, Банайя-барка, Азузу — города Цидки, что к ногам моим тотчас не склонились, я осадил, взял, захватил добро их. А у наместников, князей и людей города Экрона, кото­рые Пади, их царя, принесшего союзническую присягу стра­не Ашшур, бросили в железные оковы и выдали его Хизкии, иудею, поступив враждебно и грешно, устрашились сердца их. Царей Египта, лучников, колесничих, конников царя Эфиопии — силы бесчисленные — призвали они против меня, и те пошли им на помощь. В окрестностях города Альтакку предо мной ряды их были выстроены, и они точили свое оружие. Могуществом Ашшура, моего владыки, я сразил­ся с ними и нанес им поражение. Колесничих и воинов царя египетского и колесничих царя эфиопского живьем в разга­ре сражения захватили руки мои. Города Альтаку и Тамну я осадил, взял, захватил их добро. (III. 1) Я подступил к Экрону, правителей и князей, кото­рые согрешили, я убил и трупы их повесил на кольях вокруг города. Сыновей города, совершивших грех и преступление, причислил к полону. Остатки их, не несущие на себе греха и преступления, тех, кто не повинен, я велел пощадить. Пади, их царя, из Иерусалима я вывел, и на трон владычества над ними посадил, и дань моего владычества наложил на него. А Хизкию-иудея, который не склонился под мое ярмо, — 45 го­родов его больших, крепости и малые поселения их окрест­ностей, которым нет счета, придвижением насыпей" и при­ближением таранов, атакой пехоты и штурмовых лестниц я осадил, взял 200 150 человек, от мала до велика, мужчин и женщин, лошадей, мулов, ослов, верблюдов, крупный и мел­кий скот без числа из них я вывел и причислил к полону. Са­мого же его, как птицу в клетке, в Иерусалиме, его царском городе, я запер. Укрепления против него я воздвиг, выход из ворот его города сделал ему запретным. Города его, которые я захватил, отделил от его страны и Метинти, царю Асдода, Пади, царю Экрона, и Цилли-Белу, царю Газы, отдал и умень­шил его страну. К уплате прежней дани ежегодную подать их, союзнический дар моему владычеству, я прибавил и наложил на них. Он же, Хизкия, ужасные блески моего владычества ниспровергли его и вспомогательные отряды, которые для укрепления Иерусалима, его царского города, он собрал, и они захотели мира. Вместе с 30 талантами золота, 800 талан­тами отборного серебра, сурьмой, большими украшениями из камня, ложами из слоновой кости, тронами из слоновой кости, слоновыми кожами, слоновой костью, эбеновым де­ревом, самшитом — всем, что есть, знатным богатством, так­же и дочерей его, наложниц его дворца, певцов и певиц в Ни­невию, мою столицу, за мной он прислал и для уплаты дани и исполнения службы направил своего гонца. [............................................................................] (V.5) В восьмом моем походе, после того как Шузубу взбунтовался, вавилоняне, злобные демоны, ворота города заперли, решилось сердце их на свершение битвы. Шузубу-халдей, ничтожный человечишка, лишенный мужской силы раб, глядящий в лицо наместнику Лахиру, арамей пропащий и беглый, кровопийца, грабитель — к нему-то они собира­лись, в болота спустились, устроили бунт. Я окружил его со всех сторон и душу его стеснил. Перед лицом страха и голо­да он убежал в Элам. Поскольку договор и преступление на нем были, из Элама он поспешил и прибыл в Вавилон. Вави­лоняне, на беду его, на трон его водворили, вручили ему власть над Шумером и Аккадом. Они открыли сокровищни­цу Эсагилы, золото и серебро бога Бела и богини Царпанит, добро их храмов они вынесли и Умманменану, царю Элама, не имеющему ни ума, ни благоразумия, принесли подноше­ние. «Собери свое войско, созови свой лагерь, поспеши в Ва­вилон, встань рядом с нами, надежда наша — поистине ты!» Он же, эламит, не вспомнил в сердце своем о том, что в преж­нем моем походе на Элам я взял и обратил в руины его горо­да. Подношение он принял, собрал свое войско, свой лагерь, колесницы, повозки собрал, коней и мулов запряг в упряжь. [Перечисление многих стран и народов] Союз великий заклю­чили они с ним, во множестве своем в Аккад они двинулись, к Вавилону пришли, соединились с Шузубу-халдеем, царем Вавилона, и объединили свои войска. Как стая многочис лен­ной саранчи, в начале года все разом для сражения подня­лись они на меня. Пыль от ног их словно грозовая туча в зим­ние холода, закрывает обширные небеса. Предо мной в го­роде Халулё, что на берегу Тигра, выстроили они ряды, пре­градили мне водопой и наточили свое оружие. Я же взмолил­ся Ашшуру, Сину, Шамашу, Белу, Набу, Нергалу, Иштар Ниневийской, Иштар Арбельской — богам, помощникам моим, — об одолении врагов могучих, и молитву мою тотчас они услышали и пришли ко мне на помощь. Как лев, я взъярился, облачился в доспехи, шлем, украшение битвы, возложил я на главу свою, на мою боевую кодесницу высокую, ниспровергающую супостата, в ярости сердца своего я взошел поспешно. Могучий лук, врученный мне Ашшуром, в руки мои я схватил, дротик, пресекающий жизни, во длани мои я взял, над всем войском злобного не­друга, словно ураган, грозно я закричал, словно Адад, я взре­вел. По повелению Ашшура, владыки великого, владыки мое­го, на фланг и фронт, словно порыв стремительного южно­го урагана, на врага я обрушился оружием Ашшура, владыки моего, и яростным натиском я повернул их вспять и обра­тил в бегство. Вражеское войско стрелами и дротиками я приуменьшил и все тела их пронзал, словно решето. Хумбанунташа — вельможу царя Элама, многоопытного воина, предводителя войска его, великую его опору, вместе с про­чими начальниками, у которых на поясах — золотые кинжа­лы и великолепные золотые обручи охватывают запястья их, — как связанных жирных волов, мгновенно я пронзил, учинил им разгром. Словно жертвенным баранам, перерезал я им горло, дорогие им жизни их я обрезал, как нить. Я зас­тавил их кровь течь по обширной земле, словно воды поло­водья в сезон дождей. Горячие кони упряжки колесницы моей в кровь их погружались, как в реку. Колеса моей боевой ко­лесницы, ниспровергающей скверного и злого, разбрызги­вали кровь и нечистоты. Трупами бойцов их, словно травой, наполнил я землю. Я отрезал им бороды и тем обесчестил, я отрубил их руки, словно зрелые плоды огурцов, я забрал кольца, великолепные изделия из золота и серебра, что были на руках их. Острыми мечами я разрубил их пояса, поясные кинжалы из золота и серебра, что были на них, я забрал. Ос­тальных начальников его, вместе с Набушумишкуном, сыном Мардукаплаиддины, которые устрашились моего натиска и подняли руки, живьем посреди схватки захватили руки мои. Колесницы вместе с лошадьми их, у которых в ходе моего мощного натиска были убиты возничие, и те, которые были брошены, все ездили сами по себе. (VI. 13) Я повернул и, пока два двойных часа ночи не про­шли, избиение их не останавливал. Он же, Умманменану, царь Элама, вместе с царем Вавилона, предводителями племени Страны халдеев, шедшими с ним рядом, — страх перед на­тиском моим напал на них, как наводящий ужас демон. Шат­ры свои они покинули и, ради спасения своих жизней, топ­тали трупы своих воинов. Как у пойманного птенца голубя, трепетали сердца их. Они испустили горячую мочу, в колес­ницах своих оставили свой кал. Для преследования их я на­правил за ними свои колесницы и конницу. Беглецов их, ко­торые ради жизни ушли, там, где настигали, сражали ору­жием. ПИСЬМО АСАРХАДДОНА БОГУ АШШУРУ . [Реляция о походе 673 г. до н.э. на Шубрию] (в сокращении) [Краткое содержание предшествующего текста:] [1. О положении в Шубрии.] [2. Первое письмо Асархаддона царю Шубрии.] [3. Второе письмо Асархаддона царю Шубрии.] [4. Ответ царя Шубрии Асархаддону] Он же, услышав послание мой царственности, сожигающей врагов, словно пламя, — задор его пал, сердце его сжа­лось, и содрогнулись его ноги. Он сорвал свои царские одея­ния, облачил свое тело вретищем, одеждой кающегося греш­ника; вид свой он сделал худым, уподобился рабу и сопри­числил себя к своим слугам; стеная, моля и повергаясь ниц, он сидел на стене своего города; горько рыдая: «Увы и ах!» — раскрыв ладони, он взмолился к моему владычеству, муже­ству Ашшура, моего владыки, и славе моей доблести, повто­ряя: «Помилуй!» Так он мне писал: «Царь, которому отвратительны не­правда, грабеж, убийство и [..........,] пастырь надежный, да­рующий благополучие своему стану, своим войсковым силам, чьему наступлению никто не может противостоять, опытный в битве, сече и сражении, победоносный во всяких делах, чье оружие укрепил Ашшур и возвеличил более, чем царям, его предкам! Шубрия — страна, согрешившая против тебя, — до пре­делов ее пусть тебе подчинится; поставь над ними твоего приближенного, и пусть они влачат твое ярмо, ежегодную, непрестанную дань и подать наложи на них! Я — вор, но за грех, которым я согрешил, в пятьдесят раз восполню прото­ри, за одного беглеца, уроженца Ассирии, я дам возмещение сотней! Оставь меня жить, да хвалю я славу Ашшура, да пре­возношу твою доблесть! Кто небрежет Ашшуром, царем бо­гов, кто не слушает Ашшурахиддины, царя вселенной, свое­го владыки, не возвращает беглецов Ассирии своему влады­ке, — пусть я буду ему примером! Вельможи, мои советники, говорили со мной лживо, не­верно; согрешил я сильным грехом против Ашшура, не по­слушал слова царя, моего владыки, уроженцев Ассирии, тво­их рабов, не вернул тебе, но добра себе этим не сделал! Клят­вы великих богов, что я преступил, твое царственное слово, что я позабыл, меня настигли! Да успокоится твое гневное сердце, даруй мне помилование, освободи меня от вины!» [5. Третье письмо Асархаллона к царю Шубрии] Я же, Ашшурахиддина, царь сильный, чей приказ неиз­менен, чье государево слово не может быть презираемо, кто не обращается вспять пред обнаженным оружием и наступ­лением битвы, против кого никто из царей всех врагов ни­когда не возвращался, не бился вторично, и не мог устоять пред ним ни один из его соперников-правителей в месте сра­жения, - так я сказал ему: «Слыхал ли ты когда-либо, чтобы дважды повторялось слово царя сильного? А я, могущественнейший царь, триж­ды тебе писал, но ты не слушал сл ова уст моих. Так как ты не устрашился моей собственной угрозы, в ответ на мое пись­мо не отбросил своей гордости, ты принудил меня к бою и сраженью, грозное оружие Ашшура ты извлек из ножен». Я не слушал его мольбы, не принял его молитв, не вос­принял его молений, не повернул к нему моего отвернутого лица и не успокоил для него мою грозную душу, мое гневное сердце не усмирил, не даровал ему милости, не сказал ему: «Помилование». [6. Осада города Уппуму] А Уппуму, его царский город, что расположен, как туча, на могучей горе [ ........ ……………………] — из земли, деревьев и камня с трудом и утомлением я велел утоптать против него насыпь, и подъем на его городскую стену я сделал ему в мерзость […………………….] [Следовавшее описание разорения окружавшей местности не сохранилось.] Пока я ходил победоносно по этой области, — насыпь, которую я велел утоптать против Уппуму, его царского горо­да, — в месяце кисилиму, в 21 день, день несчастный, день дурной, порожденье демона, в тишине ночной эту насыпь они облили нефтью и бросили огонь. По велению Мардука, царя богов, повеял северный ветер, доброе дуновение вла­дыки богов; языки охватывающего пламени он повернул на Уппуму и насыпь не сжег, а сжег его стену и обратил ее в го­ловни. Мои [ ........ ] воины для свершения боя и битвы пере- валили осадную стену, [ ........ ] яростно атаковали их и нанесли им поражение. Они [ ......... .] их [ .......... ] и сложили черепа их башней, на колья тела их повесили и окружили ими их город. [7. Посольство сыновей царя Шубрии] Когда я [..........] достиг моего желания и удовлетворил свое сердце, я взял с собой [..........] и против Уппуму устро­ил мой лагерь. Когда он увидел, что цела насыпь, которую я велел утоптать против него, то он, тот, кто сам себе посове­товал пагубный совет и загубил свою жизнь, по слову [........] погубил и разорил свои селенья, а [......] и рассеял свои со­бранные силы — велел сделать фигурку из глины и одел ее вретищем, заковал ее в железные оковы, подобающие рабству, поместился у зернотерки своей кухни, чтобы делать мель­ничную работу, сорвал тиару червонного золота со своей го­ловы, подобие шкуры льва, и вручил фигурку и тиару Шер-пи-Тешубу и Лиги-Тешубу, своим сыновьям, и они вышли ко мне ради дарования ему милости и сохранения его жизни. Так они сказали мне: «За [........] сочти мое преступление, ложное слово возложи на грудь демона! Чтобы славить тебя [..............] пусть я буду ходить одиноко. Пусть увидят меня и устрашатся все враги-гордецы, пусть покорятся непокор­ные, [..............] не страшащиеся пусть устрашатся твоего владычества!» [Далее следует описание взятия и разгрома городов Шубрии, но текст очень плохо сохранился.] [8. Заключение] Донесение я велел такому-то доставить Ашшуру, моему владыке. Один колесничий, 2 всадника, 3 сапера были убиты. Их поминовение: [Оставлена пустая строка — для имен] «ШАМАШ, ВЕЛИКИЙ ВЛАДЫКА...» Запрос царя Асархаддона к оракулу Шамаш, великий владыка, на то, о чем я тебя вопрошаю, аи мне верный ответ: с этого дня, с 3-го дня этого месяца йару, до 11 -го дня месяца абу этого года — на сто дней и сто ночей — установленный срок свершения загаданного. В течение этого установленного срока — будь то Каштарити с его войском, будь то войско киммерийцев, будь то войско мидян, будь то войско маннеев, будь то какой бы то ни было враг, — задумывают ли они, замышляют ли они? Будь то осадой, будь то силой, будь то боевыми действиями, битвой и поражением, будь то проломом, будь то подкопом, [........] будь о насыпью, будь то тараном, будь то голодом, будь то клят­ой именем бога или богини, будь то доброй речью и мирным договором, будь то какой-либо хитростью для взятия городов — возьмут ли они город Кишассу, войдут ли в этот город Кишассу, покорит ли этот город Кишассу рука их, будет :и причислен к их владению — твоя великая божественность знает. Взятие этого города Кишассу рукою какого бы то ни было врага с этого дня и до дня моего срока — приказанием, устами твоей великой божественности приказано ли, установлению ли? Увидит ли видящий, услышит ли слышащий? Прости, если пропущен срок, прости, если сердце их с замыслило, и они обратились во врагов, прости, если кто 'вершил убийство и заграбил себе полевую добычу, прости, если приговор этого дня — добрый ли он или дурной — быть днем бурным, что польет дождем, прости, если нечистый нечистоту в место гадания принес и сделал нечистым, про­сти, если ягненок твоей божественности, что взят для гадания, имеет недостаток или грех, прости, если прикасающий­ся ко лбу ягненка свою обрядовую одежду надел грязной, что-либо нечистое съел, выпил, им умастился, [........] прости, если в устах одного из гадателей, раба твоего, слово запута­лось, будь то пропуском, будь то добавкой, — я вопрошаю тебя, Шамаш, великий владыка: что — с этого дня, 3-го дня этого месяца айару, до 11-го дня абу этого года, будь то Каштарити с его войском, будь то войско киммерийцев, будь то войско мидян, будь то войско маннеев, будь то какой бы то ни было враг, — захватят ли они этот город Кишассу, войдут ли в этот город Кишассу, поко­рит ли этот город Кишассу рука их, будет ли причислен к их владениям? [Следует описание признаков, обнаруженных в печени ягненка, по которой производилось гадание.] «Я, АШШУРБАНАПАЛ, ТВОРЕНИЕ АШШУРА И БЕЛЕТ...» Из анналов Ашшурбанапала [Введение] Я, Ашшурбанапал, творение Ашшура и Белет, царенаследник великий престольного Дома, кого Ашшур и Син, владыка тиары, во дни далекие — имя нареченное его для царствования они назвали, 5 в утробе матери его для пастырства над Ассирией создали. Шамаш, Адад и Иштар решением своим непреложным устроение царствования моего повелели. Асархаддон, царь Ассирии, отец-родитель мой, Ашшура и Белет, богов-помощников его, слова почтил, 10 коими устроение царствования моего ему повелели, и в месяц айару, в месяц бога Эйа, владыки человечества, в день двенадцатый, благоприятный, в праздник богини Гулы, во исполнение обета, что Ашшур, Белет, Син, Шамаш, Адад, 15 Бел, Набу, Иштар Ниневийская, Шаррат Кидмури, Иштар Арбельская, Нинурта, Нергал и Нуску повелели, людей Ассирии от мала до велика собрал он, от моря верхнего и нижнего, 20 для охраны престолонаследия, а затем и царствования моего над Ассирией, во исполнение клятвы — имя божие произнести он заставил и укрепил договор. В ликовании и радости в покои престольные я вступил, в место великолепное, средоточие царства, 25 где Синаххериб, отец отца моего, предок мой, престолонаследником был, царствование исполнял там, где Асархаддон, отец-родитель мой, родился, вырос и над Ассирией властвовал, государями всеми правил, род свой расширил, 30 родных и близких собрал там; и я, Ашшурбанапал, в покоях сих мудрость бога Набу приобрел, все искусство писцов, все ремесла, все, что знания было — изучил, из лука стрелять я научился, ездить верхом, на колеснице, держать вожжи. 35 По повелению богов великих, коих имена я назвал, коим хвалу я произнес — тем, что устроение царствования моего повелели, и попечение о святилищах своих мне поручили, за меня супостатам моим отплатили, врагов моих истребили, муж могучий, любимец Ашшура и Иштар, 40 потомок царственности — я! После того как Ашшур, Син, Шамаш, Адад, Бел, Набу, Иштар Ниневийская, Шаррат Кидмури, Иштар Арбельская, Нинурта, Нергал, Нуску милостиво на престол отца-родителя моего меня посадили, 45 Адад дожди свои излил, Эйа источники свои открыл, до пяти локтей поднялось зерно в росте своем, до пяти шестых локтя был колос длиною, был урожай ровен — расцвет Нисабы, неуклонно луга наливались, 50 плодовые деревья плодоносили, скот удавался при рождении. Под властью моей изливалось плодородие, в годы мои копилось изобилие. [Восстание Шамашшумукина и шестой поход] [..............................................] III 70 В те годы Шамашшумукин, брат неверный, кому добро я творил, кого на царствование в Вавилоне назначил, все украсы мыслимые царствования создал ему, дал ему воинов, лошадей, колесниц — 75 собрал и руки его наполнил. Города, поля, сады, людей, там живущих, увеличил я и более, чем отец-родитель мой повелел, ему дал я. Он же добро то, что я сделал ему, забыл и худое замыслил. 80 Снаружи уста его доброе говорили, внутри же сердце его убийство задумало. Сыновей Вавилона, что на Ассирию взирали, рабов, мне покорных, обманул он, речи лживые с ними вел. 85 Посольством роскошным, дабы о здравии моем узнать, ко мне в Ниневию он их прислал. Я, Ашшурбанапал, царь Ассирии, кому боги великие судьбу благую судили, кого в правде и истине сотворили, 90 жителей Вавилона тех за стол великолепный усадил, одеждой льняной цветной одел их, кольцами златыми унизал пальцы их. Пока жители Вавилона эти в Ассирии пребывали, 95 в лицо советнику моему смотрели, он, Шамашшумукин, брат неверный, кто союза со мной не соблюл, людей Аккада, халдеев, арамеев, людей Страны моря от города Кабы до Бабсалимети — рабов, мне покорных, 100 противу меня возмутил; и Умманигаша, беглеца, кто стопы царственности моей обнимал, кого на царство Элама назначил я, и царей Гутиума, и страны Амурру и Мелухха, что по велению Ашшура и Белет вручены мне были,— 105 всех их возмутил против меня, с ним вступили они в согласие. Ворота Сиппара, Вавилона, Борисиппы он запер и братство прервал! На стены городов этих 110 Воинов своих поднял он, дабы в битву со мною вступить! Свершение жертв моих перед Белом, сыном Бела, Шамашем, светочем божьим, перед воином Эррой он прекратил — отменил принесение жертв моих. 115 Дабы грады ограбить — жилища богов великих, чьи святилища я обновил, серебром и златом изукрасил, все, что подобает, поместил там, — он зло замыслил! И во время то, ясновидец некий, в ту ночь возлег он, 120 и сон он видит таков: на постаменте статуи бога Сина начертано вот что: «Тем, кто против Ашшурбанапала, царя Ассирии, злое замыслит, вражду учинит, злую смерь подарю я им, 125 кинжалом железным, огнем поражающим, гладом, бога чумы касанием оборву я их жизни!» Услышав это, положился я на слова Сина, моего владыки. В шестом походе моем скликал я войска свои, против Шамашшумукина путь направил. 130 В Сиппаре, Вавилоне, Борсиппе, Кугу его вместе с войском его запер я и выходы их захватил. Во граде и поле бессчетно наносил я ему поражение. Прочие — бога чумы касанием, 135 гладом, нуждою свои положили жизни. А Умманигаш, царь эламский, ставленник рук моих, кто взятку взял от него и я в союзе с ним выступал, — IV1 Таммариту против него восстал, и его самого, и семью его оружием поразил. Затем Таммариту, кто после Умманигаша на трон Элама воссел, 5 о здравии царствования моего не спросил, на помощь Шамашшумукину, брату враждебному, пришел и с войском моим сразиться оружие свое торопил. Мольбами, что к Ашшуру и Иштар я обратил, — 10 молитву эту мою они приняли, речь уст моих услышали, — Индабигаш, раб его, против него восстал и в сражении полевом поражение ему нанес. Таммариту, царь Элама, кто по случаю отрезания головы Теуммана дерзкое произнес, — 15 той, что воины войска моего отрезали, — так молвив: «Режут ли голову царю Элама посреди страны его, пред его войском?» И второй раз говорит он: «А Умманигаш, как целовал он землю 20 пред послами Ашшурбанапала, царя Ассирии!» За речи эти, что говорил он, Ашшур и Иштар наказали его! Таммариту, братья его, семья его, родня его и 85 князей, что на стороне его шли, 25 от Индабигаша убежали, страх в сердцах своих побороли и в Ниневию пришли. Таммариту ноги царствования моего целовал, землю выровнял бородой своей, 30 ободья колес моих обнял, к рабам моим себя причислил, на помощь к нему прийти владычество мое по велению Ашшура и Иштар он умолял. И тогда предо мною он встал, 35 мощь богов моих могу чих восхвалял, тех, что помощниками мне были! Я, Ашшурбанапал, сердце просторное, местью гнушающийся, грехи прощающий, милость Таммариту я оказал! 40 Его со всеми родичами его во дворец мой я поместил. И во время то — людей Аккада, что с Шамашшумукином заодно были, зло замышляли, — глад охватил их. Во главе сыновей и дочерей своих 45 они ели, ремни кожаные жевали. Ашшур, Син, Шамаш, Адад, Бел, Набу, Иштар Ниневийская, Шаррат Кидмури, Иштар Арбельская, Нинурта, Нергал, Нуску, что предо мною шли, поражали врагов моих. 50 Шамашшумукина, брата враждебного, что со мной враждовал, в горение пламени пламенеющего они бросили и жизнь его оборвали. Людей же тех, кто Шамашшумукину, брату враждебному, присоветовали 55 дело это и зло сотворили, что смерти страшились, жизни их им драгоценны были, оттого с Шамашшумукином вместе, с господином их, в огонь не бросились они, от лезвия кинжала железного, от нужды, глада, 60 от огня поражающего спаслися, убежище обрели, — сеть богов великих, владык моих, убежать коих нельзя, накрыла их! Ни один из них не улетел, беглец ни один из рук моих не ушел — всех руки мои сочли! Колесницы, повозки, балдахины, наложниц его, 65 добро дворца его ко мне доставили. Воинов его, уста злобные их, коими против Ашшура, бога моего, дерзкое рекли они, против меня, государя, его почитающего, зло замышляли, уста эти их я вырвал, их я сразил! 70 Остальных же людей, живьем, перед статуями Шеду и Ламассу, перед коими Синаххериб, отец отца-родителя моего, заколот был, ныне я духу его людей тех в жертву принес! Плоть их, что отрезал я, 75 скормил я псам, свиньям, воронам, орлам, птицам небесным, рыбам океанским. После того, как дела эти я совершил, сердца богов великих, владык моих, утолил, трупы людей, коих чума поразила, 80 кои от глада и нужды души свои сложили, объедки пищи псов и свиней, что улицы загромоздили, площади заполонили, кости их из Вавилона, Куты, Сиппара я вынести повелел 85 и в груды сложить. Обрядами жрецов их святилища я очистил, улицы их загрязненные вымел, богов их разгневанных, богинь их разгневанных я успокоил молитвой и плачами. 90 Жертвы им постоянные, что те уменьшили, как и в дни прежние, в благополучии я вернул и назначил. Остаткам жителей Вавилона, Куты, Сиппара, что от суда, резни, глада спаслись, милость я им оказал, 95 жить душам я их повелел, в Вавилоне я их поселил! Людей же Аккада, вместе с халдеями, арамеями, Страной Моря, кого Шамашшумукин набрал, к единомыслию привел, 100 и по собственному решению со мною враждовали они, — велением Ашшура и Белет, богов великих, помощников моих, всех их полностью растоптал я, ярмо Ашшура, что сбросили они, на них наложил я, наместников, градоначальников, рук моих ставленников, 105 над ними назначил я, постоянные жертвы наилучшие Ашшуру и Белет и богам Ассирии возложил на них я, дань, подать господства моего, ежегодную, непрерывную, возложил на них я. МОЛИТВА ШАМАШШУМУКИНА К БОГИНЕ ЦАРПАНИТ [……………………………….] Владычица вышняя, мать милосердная! В сонме небесных светил Госпожа ты! Я, Шамашшумукин, сын моего бога, Бога моего Мардука и богини моей Царпанит, 10 Омрачением лунного лика недобрым, Что в пятнадцатый день месяца тебет случилось Знаками злыми, знаменьем дурным, неблагим, Что на дворец мой и на страну мою пали, Я сотрясен, омрачен и повержен! Эту беду надо мной и над домом моим 15 Да развеешь! Прими же мои жертвы, прими молитвы! «МОР-ИЗНУРИТЕЛЬ, ВЛАДЫКА ВЕЛИКИЙ...» Молитва Шамашшумукина к богу Нергалу Мор-Изнуритель, владыка великий, бог милосердный! Упавших поддержка, уз разрыватель, мертвых живитель! Я, Шамашшумукин, сын моего бога, Раб твой изнуренный, измученный и смятенный, 5 В горении, лихорадке жестокой, что меня охватила, В болезни недоброй, демоне, жгущем мне тело, В тяжести сердца, тоске, что на меня наложили, Разбитый, на ложе тоскливом тебя призываю! Прегрешением, ведомым ли, неведомым ли, 10 Что сотворил в небреженье, пороке и смуте, Я устрашен, я повержен, приношу мою душу божественности твоей великой! Пусть потоки рыданий моих к тебе устремятся, Ярое сердце твое да успокоят! Хороши снисхожденья твои, отпущение твердо! 15 Возвращенья великие твои Со мною, рабом твоим, Шамашшумукином, да будут! Величье божественности твоей да восславлю! Молитва поднятия рук к Мору-Изнурителю. Сотворишь либо с жертвенным обрядом, либо и с воскурением. КОММЕНТАРИИ Разбивка на строки в подлинниках иногда соответствует делению на стихи (или стихи и полустишия), а иногда нет. Нумерация в переводе соответствует строкам (или столбцам и строкам) оригинала, а разбивка — действительному деле­нию на стихи. В случае, когда текст сведен из разных ориги­налов, помимо столбца и стиха отмечается условным обо­значением и источник каждого отдельного отрывка. Фрагменты, не сохранившиеся в оригинале, но с уверен­ностью восстанавливаемые по эпическим повторам или иным данным, особо не отмечаются. Невосстановимые ла­куны обозначены квадратными скобками и многоточием или строкой точек с указанием примерной величины лакуны. Так же отмечается пропуск текста, сделанный при его сокраще­нии. В квадратных скобках мелким шрифтом даны пояснения переводчиков. Все тексты переведены с оригинала. КОГДА ВВЕРХУ...» — «ЭНУМА ЭЛИШ» Вавилонская поэма о сотворении мира Не ранее XIV в. до н.э. На русском языке публикуется впервые, в сокращении. Эпическая поэма о мироздании и возвышении главного 5ога города Вавилона, Мардука, является частью новогодне­го ритуала. В наставлении к проведению праздника сказано: на четвертый день Нового года (месяца нисана — наш март-апрель) в главном храме Мардука, Эсагиле, «жрец уригаллу после ужина в конце дня прочтет поэму перед Мардуком (то есть перед его статуей) от начала до конца. Пока он будет чита ть, передняя часть тиары Ану и трона Энлиля останутся покрытыми...» Предполагаемое время создания поэмы — годы правле­ния царя Агума II (XVI в. до н.э.), однако язык поэмы кажется слишком поздним для этого периода, и все многочисленные сохранившиеся версии и фрагменты поэмы не старше I тыс. Таблица I 4. Букв.: «Мумму Тиамат», что дает возможность перево­дить: «Апсу, Мумму (и) Тиамат воды свои воедино мешали». Однако такой перевод не выглядит убедительно в граммати­ческом отношении. «Мумму» — имя посла-советника Апсу (см. строку 30) — имеет параллельное самостоятельное зна­чение «создатель, творец» и в этом значении являлось эпи­тетом богов Эйи и Мардука. Большинство переводчиков поэ­мы рассматривают слово «мумму» в данном контексте как эпитет-приложение к имени Тиамат. 6, 6а. Возможны и другие толкования этой строки. Слово «гипар» первоначально означало тростниковый загон для скота, а также обширные заросли сухого отмершего трост­ника. Впоследствии словом «гипар» обозначалось святили­ще особого рода, место, где свершался священный брак. Воз­можно, наиболее ранние обряды священного брака соверша­лись именно в тростниковом загоне для скота. 12-13. Другое возможное толкование этой строки: «Ан-шар и Кишар родились и их (то есть Лахму и Лахаму) пре­взошли». 14, 17 и далее. Слово «отцы» здесь и впоследствии упот­ребляется в значении «предки, все предки». В строке 19 вме­сто переведенного нами по смыслу «дед» также употреблено слово «отец». Это же относится и к отцам бога Мардука. 20. В одном из вариантов текста не «сородичи», а «отцы». 2 5. Поскольку Тиамат и Апсу мыслятся не только как конкретные, телесно оформленные прародители поколений бо­гов, но и как космические стихии, то все боги как бы нахо­дятся в них. Этот смысл надо постоянно помнить и учиты­вать в дальнейшем. 30. Мумму, советник Апсу, за исключением того, что он подстрекает Апсу против богов, по существу, является эпи­зодическим персонажем поэмы. О нем мы знаем лишь, что он называет Апсу своим отцом, но в прямом или фигураль­ном смысле слова — это неясно. 72. Букв.: «протащил его через носовую веревку», т. е. как проводят на бойню быков. 77. Букв.: «Он возвел на его месте (на месте Апсу) свой гипар» — т. е. помещение для обряда священного брака. 86. Основное значение существительного в этой стро­ке — «кормилица», в редких случаях может означать «мать». 91. Употребленный в первой половине строки глагол об­разован от технического термина, обозначающего осмотр готового изделия художником или ремесленником перед его принятием. 101. Или: «мой собственный сынок». Вариант, принятый нами, предполагает игру слов: Мардука, гигантское дитя, на­зывают малышом. 133.Матерь Хубур — Тиамат. «Хубур» обычно значит «река подземного мира», а также «Подземное царство». 141-143- Не всегда точно известно значение слов, обо­значающих сложных, смешанных чудовищ, творения Тиамат, поэтому перевод может быть спорным. Мушхуш — мифичес­кий дракон Мардука, изображавшийся покрытым чешуей, с длинной птичьей шеей, змеиным языком, хвостом в виде змеи, рогами, львиными передними и птичьими задними лапами. Лахаму (не то же, что Лахаму — супруга Лахму) -водяное чудовище. В шумерских мифах их число 50, они спутники и свита бога Энки-Эйи. Кулилу — человек с рыбьим хвостом, но, возможно, и рыбокозел — один из спутни­ков бога Энки-Эйи. Кусарикку — возможно, гигантский би­зон с человечьим торсом или лицом; иногда это слово пере­водят также «человек-рыба». 145- Букв.: «крепки ее приказы», т. е. та власть, сила, с по­мощью которой она сотворила своих чудовищ. 159- Т. е. он был причислен к богам Ануннакам. Получе­ние сана Ану означало, что Кингу возведен Тиамат в ранг высшего бога. 162. Существуют две трактовки этой строки, вторая — «Яд собранный силу твою (т. е. Кингу) да умножит». Перевод за­висит от разного чтения клинописных знаков. Видимо, име­ется в виду тот яд, что Тиамат накопила, создав ядовитых чудовищ для борьбы со враждебными богами. Таблица II 126. Убшукина — зал Совета богов (из шумерского «Убшу-ункинна»). Здесь — имя собственное. Таблица IV 19-Традиционный перевод: «Они сотворили (положили меж собой) одеянье». Другое чтение знака — «звезда, созвез­дье». 23 и далее. Таким образом, по-видимому, проверяется сила Слова Мардука, дарованная ему старшим поколением богов. 41-44. ...уловить изнутри (букв.: «нутро») Тиамат... име­ет двойной смысл: из дальнейшего контекста видно, что предполагается схватить все то, что будет исходить из Тиа­мат как из космической стихии, а также и саму Тиамат как персонифицированное чудовище. Четыре ветра четырех сторон света (роза ветров) — по-видимому, тот самый дар Ану о котором сказано в 1,105—106. 50. В нашей трактовке «непобедимые Вихри» (или «могу­чие Бури») — мифологические «кони» (боевые ослы — онаг­ры) или драконы Мардука, впряженные в боевую колесницу 55-56. Перечисленные здесь эпитеты боя — это, безуслов­но, аллегорические воплощения битвы. 63-64. Т. е. боги, испугавшись, расстроили боевой поря­док. 66. ...супруга... — букв.: «полюбовника». В целом смысл фразы сомнителен. 73-86. Цель словесной перепалки между Мардуком и Ти-амат — распалить себя и противника и подготовиться к бою. Выкрики Тиамат, судя по всему, рифмуются, однако общий смысл фразы переведен условно из-за фрагментарности от­рывка. 120. Букв.: «отдал демону Уггу» — божеству смерти. Но, как явствует из дальнейшего контекста, Кингу не был убит (см. начало таблицы VI). 135 и далее. С этого места начинается описание сотво­рения Мардуком неба и земли из трупа Тиамат. 144. Эшарра — «дом множества» (шар обозначает чис­ло 3600), см. Словарь. Иногда так называли и другие храмы. Здесь и далее идет речь о создании храма на небе как прооб­раза, двойника всего того, что впоследствии будет создано на земле. 146. Подразумеваются созвездия и планеты, олицетворе­нием которых были названные боги. Планеты и звезды слу­жили богам «домом», или, как говорится в тексте, постоян­ной стоянкой. Так, стоянкой Энлиля и Эйи считалась Поляр­ная звезда. Таблица V 2 и далее. Речь идет об установлении знаков Зодиака и их соответствия небесным светилам. 6. Букв.: установил он жилище Неберу для укрепления их связей с центром». Неберу (Юпитер) — планета Мардука, пла­нета путников, указывающая им дорогу, держащая, по вави­лонским представлениям, перекрестье небес и земли и мыс­лящаяся как центр Вселенной. 12. Наина (р.) — см. Словарь. Речь идет об установлении порядка движения Луны и Солнца. Календарь у вавилонян был лунным. 55. В комментариях, составленных самими вавилоняна­ми к поэме, сказано: «Тигр — ее правое око, Евфрат — левое око». 63- Смысл строки темен. Возможное толкование: Мардук создает твердую почву, укрепляя землю (прах) в нижней ча­сти туловища Тиамат. Таблица VI 6. Букв.: «создам дикое существо», «дикаря». 10 и далее. По-видимому, речь идет о разграничении двух групп (племен, фратрий) богов — Игигов и Ануннаков, что отнюдь не противоречит упоминанию этих групп раньше, в предшествующих таблицах. 28. Царъ-божество-небес-и-земли — шумерское имя, зву­чащее как Лугальдимеранки (см. далее VI, 139). 57. Речь здесь идет о строительстве Вавилона («Врата бога» или «богов») не на земле, а на небе. 62 и далее. Эсагила — см. Словарь. Зиккурат — многосту­пенчатая башня при главном храме, впоследствии — и сам главный храм. ..Рогов зиккурата... — предполагается, что башня Эсагилы в Вавилоне была увенчана золотыми рогами. Но здесь говорится о постройке Эсагилы небесной. Перевод строки 63 спорный. 91. Созвездие Лука, по исследованиям ассириолога-астро­нома Кутлера, соответствовало части созвездия Большого Пса европейской традиции (включая яркую звезду Сириус) и части созвездия Арго. 97-100. Т. е. проклинали себя в случае нарушения своей клятвы. Шумерские и аккадские царские надписи почти все­гда включают в себя формулу проклятия, долженствующего пасть на нарушителя договора или похитителя (разрушите­ля) надписи. 107. Черноголовые — так называли себя жители Шумера и Аккада независимо от того, говорили ли они по-шумерски или по-аккаддски (семитски). 114-116. Речь идет о личных богах и богинях-храните­лях, которые, согласно верованиям древней Мессопотамии, были у каждого человека и являлись посредниками в отно­шениях между человеком и верховными богами (ср. текст «Только жить я начал...»). 120. Речь идет о том, что Мардук — личный бог-храни­тель всех небесных богов. 121. Перечисление 50 имен Мардука (практически же их много больше, если включать производные имена), состав­ляющее конец VI и почти всю VII таблицы поэмы, не только носило характер славословия, но имело важный мифологи­ческий и теологический смысл в связи с ролью имени и про­цессом нарекания, называния (ср. начало поэмы). К этой час­ти поэмы создавались специальные комментарии, объяс­няющие и толкующие значение каждого имени, давалось его шумерское значение и его аккадский эквивалент. Почти все имена Мардука — шумерские, либо исконные, либо искусст­венно созданные. Действительное имя Мардука, по-видимо­му, происходит из более древнего шумерского Амар-Уту(к), что означает «Солнечный телец (теленок)». Составляя имя и наделяя эпитетами, авторы-жрецы шли не только по линии игры словосочетаний, расширяя значение имени за счет зна­ков, прибавляя к основному корню дополнительные части­цы, но также обыгрывали многозначность смыслов, часто мнимых (в дело шла и народная этимология, к примеру). Все оттенки слов и смыслов должны были подчеркнуть и выявить многогранную глубинную сущность божественности Мардука. Все величание было построено таким образом, что по­следующие эпитеты имени раскрывали смысл, влагавшийся в него жрецами. Часть же имен возникла путем отождест­вления Мардука с другими, часто более древними, богами. Например, Асари-Асаллухи — бог заклинаний, сын бога Энки-Эйи в древнейшем городе Куаре и в Эреду, посредник между людьми и своим отцом в их просьбах. Происхожде­ние отождествления понятно: ведь Мардук — тоже сын Эйи. 147. В строке 101, однако, сказано, что этим именем его нарекал Аншар. Таблица VII 143-144. Число 50 — числовой символ Энлиля, включен­ный в его эпитет «владыка всех стран». Отсюда выражение: «Мардуку — Энлилю (т.е. господину) богов» (VII, 149). Имя Энлиля стало именем нарицательным при определении мо­гущества и мощи другого бога. 159. Отец — частый эпитет Мардука. В. Афанасьева «КОГДА БОГИ, ПОДОБНО ЛЮДЯМ...» Эпос об Атрахасисе На русском языке публикуется впервые. Текст известен в нескольких разновременных версиях: старовавилонского времени (правление Аммицадуки, 1646-1626 гг. до н.э.), написанная Ку-Айей (или Нур-Айей), млад­шим писцом, в редакции, состоящей из трех таблиц, — это основная версия текста; два средневавилонских фрагмента — один из вавилонского города Ниппура, другой — из Рас-Шам-ры (древнего Угарита на сирийском побережье Средиземно­го моря, конец II тыс. до н.э.); новоассирийская версия про­исходит из библиотеки Ашшурбанапала (VII в. до н.э.) и со­стоит из двух таблиц, к ней же относятся два фрагмента нововавилонского времени (около VI в. до н.э.). В настоящем переводе сделана попытка создать сводный текст, основыва­ясь на всех известных нам вариантах и фрагментах. Для это­го в основную старовавилонскую версию там, где это было возможно, добавлены фрагменты других версий, в ряде слу­чаев дополняющие или по-новому освещающие эпизоды эпоса (к примеру, в ассирийской версии более ярко, чем в основном тексте, освещена тема голода в стране, сновиде­ние Атрахасиса, постройка корабля); где возможно, из допол­нительных версий вставлены пропущенные и разбитые от­рывки. Для научных целей в публикации сохранена нумера­ция строк, принятая в издании Лэмберта, которая и позво­лит отличить, из какой именно версии вставлен тот или иной отрывок. В случ ае стыковки дублирующие друг друга отрыв­ки имеют двойную нумерацию. Основная версия по всем таблицам обозначена арабски­ми цифрами: 5, 10 и т. д. — с разбивкой на таблицы и столб­цы (колонки), которые обозначены римскими цифрами. Вставки в таблицу I: буквенная нумерация (а, б, в и т. д.) — фрагменты ассирийской версии; буквы с арабской цифрой (а1, а2 и т. д.) — другие фрагменты ассирийской версии; араб­ская нумерация в скобках — вслед за основной нумерацией или самостоятельно: З60(0) и т. д. — также фрагмент асси­рийской версии. В таблице II арабские цифры с алфавитным обозначени­ем (4а, 7а и т. д.) — вставка из нововавилонской версии; араб­ские цифры со штрихом (13' и т. д.) — из основной старова­вилонской версии; арабские цифры с алфавитным обозна­чением (14в и далее) — фрагменты нововавилонской версии. В таблице III арабские цифры с буквой (1а-25а) с лице­вой стороны таблицы из ассирийской версии; 8св — строка из средневавилонской версии; 5д-15д — отрывок из новоас­сирийской версии; а4-а17 и далее до конца — фрагмент ас­сирийской версии. Таблица I Эта строка вызывает много споров в ассириологической литературе, единого решения в толковании нет. В тексте: inuma ilu awilu — букв.: «когда боги — люди». Ряд исследова­телей считают, что значение этой строки — «когда боги были люди». Однако в нововавилонском фрагменте встречается ki amili — «как люди», что, по нашему мнению, дает возмож­ность перевести «подобно людям». Смысл первых строк, во всяком случае, таков, что было время, когда боги вынуждены были трудиться так же тяжело, как и люди, а людей еще не существовало. 5-6. Фон Соден переводит: «Великие Ануннаки заставля­ли трудиться семерых Игигов». а-г. Восстановление числа лет Лэмбертом условное, на основании строки 1,37, где число частично сохранилось Лэмберт читает его как 40, фон Соден, рассматривая его как окончание сложного числительного, предлагает чтение 2500 что более соответствует сказочно-мифологическому лето­счислению. Но параллельное построение строк а-г позво­ляет предположить, что поначалу называлось какое-то не­большое число лет, нарастающее в каждой строке. 173. Предполагается, по-видимому, что один из Игигов был зачинщиком бунта. а8, а9- Строки восстанавливаются на основе последующе­го контекста. «Человек» как имя нарицательное здесь назван lullu — точное значение этого слова не вполне ясно, но его переводят как «дикарь» или «дикий человек». 189. Белет-или — она же Мами (1,193) и Нинту (1,198); см. Словарь. 214-218. Толкование этого очень важного отрывка спор­но. Наш перевод следует за Эрикой Райнер и Кикавадой, ко­торые и предложили данное толкование. Смысл его таков: в тексте ритмическим словосочетанием передан ритм ударов сердца. Стук сердца и является признаком человеческой жиз­ни, возможно, в отличие от жизни божественной. Слово егетти означает «дух», «привидение», но также и «разум». Душа воспринималась вавилонянами как некая материаль­ная субстанция, выходящая из человека вместе с его кровью. Традиционный перевод отрывка: «чтобы вечно слышали уда­ры барабана» — т. е. чтобы люди вечно приносили жертвы богам, сопровождая их праздничными церемониями. 223. «Премудрого» — в тексте — ve-ila, возможно, имя бога. Значение имени предположительное (от шумер. «we –pi-gestud» — «мудрость», «мудрость бога» — ?), но вполне правдоподобное, так как раскрытие-определение имени сосед­ним эпитетом — прием, типичный для вавилонской поэзии. Существует предположение, что именно Ве-ила был зачин­щиком бунта Игигов. 233- Перевод строки условный, построен на ассоциатив­ном толковании сохранившихся слов. 234. Слюна, по древним поверьям, имела сверхъестест­венную животворную или мертвящую силу. 259. Кирпич играл определенную роль в ритуале установ­ления судьбы (ср. «гаданье на кирпиче» в шумерских текстах: строительная надпись Гудеи, эпос о Гильгамеше и Хуваве и т. д.). Женщина во время родов ставила перед собой кирпич. 297. Кеш — город, чьей богиней-покровительницей была Мами-Нинту. 304. Ср. эпос о Гильгамеше, где во время обряда «священ­ного брака» Иштар также носит имя дошумерской богини Ишхары. 338-339-Т.е. осуществляли то, что возложили на них боги, — кормились сами и кормили богов своих, принося им жертвы. 398 и далее. Возможен перевод: «Отведет прочь нужду». Таблица II 19(47). Пусть грудь свою отвернет Нисаба — т. е. не уро­дится хлеб. (48), (49). Речь идет о засолении почвы, бедствии, унич­тожившем во II тыс. до н.э. плодородие древнейших облас­тей Вавилонии. (Оборот), V, (10). В отрывке основной версии, где описа­ние голода дано более сокращенно и менее выразительно, сказано: «В первый год сорняки (пырей) они ели, во второй год страдали они от жажды». Столбцы V, VI, VII сильно разрушены, восстановление ус­ловно. Общий смысл отрывка — недовольство Энлиля богом Энки-Эйей. Характерно, что в тексте употребляются и шу­мерское, и аккадское имена бога. V.17в. В разных версиях чередуются как стражи «середи­ны», т. е. земли (в варианте — низа, нижней земли), Энлиль с Сином и Нергалом. V.22в.Мириады — букв.: 1 sar nune — т. е. ЗбОО (в значении множества, несметного количества). VI. 10-14. Неясно, какому богу принадлежит прямая речь. VIII.ЗО. По-видимому, для решения вопроса о том, что де­лать с людьми, снова призвали Мами-Нинту. VIII.40 и далее. По другому варианту, Энки не уклоняется от устройства потопа, переложив его на Энлиля, но клянет­ся вместе со всеми. Поэтому он и вынужден передать весть о предстоящем потопе не прямо Атрахасису, а тростниковой хижине и стенке. Таблица III 1.14а.Дабы смысл его уловить я сумел бы — букв.: «Дабы я сумел увидеть его хвост (выход)». 1.34. Игра слов: шагпапакки от гапапи — «дождь» или от гапагш — «забота, пропитание». В то время как Энлиль пред­полагает дождь, Энки обещает послать в ковчег животных (см. дальше, строки 9д, 10д). 1.37. Возможен перевод: «Он предсказал наступление по­топа на се дьмую ночь» (Лэмберт, с. 91). Наш перевод — по аналогии с эпосом о Гильгамеше. 11.11-14 и далее. Восстанавливается по эпосу о Гильгаме­ше, Х,50-51. 11.39. Существительное bibbulu, bubbulu означает день исчезновения луны в конце месяца. Может быть, назначен­ный срок потопа? 111.18. Имя Энки восстанавливается по аналогии с эпосом о Гильгамеше, IX, V.Зб. 111.40. Тируру — обычно имя Иштар, но в данном контек­сте как и в некоторых других случаях, видимо, имеется в виду существо, подобное злой демонице Ламашту. 111.51- Или: «Где был Ану, владыка разума?» 1V.8. Букв.: «Как плот». Здесь отражено представление ва­вилонян о плоской земле, плавающей в мировом океане под­земных вод. IV. 16-17. ...она жаждала пива... — т. е. жертвенных возлия­ний. Ср. образ богов, сгрудившихся перед кормушкой, точ­но овцы (III, 1У.20-23). V.4б-У1.4. Если верна наша трактовка и условное восста­новление строки 47, богиня-мать хочет забрать себе амулет Ану, лазуритовую муху, чтобы носить в память о потопе. В эпосе о Гильгамеше, Х1.1бЗ-1б5а, этот эпизод (также частич­но восстановленный) трактуется исследователями несколь­ко иначе: богиня-мать клянется амулетом, изготовленным для нее Ану. Но также можно предположить, что она отбира­ет его у Ану. VI. 18-26. Восстановление отрывка условное, по аналогии с эпосом о Гильгамеше. Возможно, следующие (разбитые) строки содержали речь Энлиля; в таком случае последние слова его речи: «Я же облегчил мое сердце» (строка 40). V1.41. Лэмберт восстанавливает: «Энлиль уста свои от­крыл». Ср., однако, 1.176-181 эпоса о Гильгамеше, где при­звать праматерь богов для создания человека предлагает Ану. V1А8 и далее. Восстанавливаются на основании последу­ющего контекста, а также ненумерованного фрагмента, где сохранились отдельные слова, в том числе usurat nise — «об­разы (чертежи) людей». VII.!. Букв.: «Да будет отныне третье людям», — т. е. огра­ничение рождаемости в добавление к двум естественным первым: рожать — не рожать. Вводится искусственный запрет на роды. УП.З- Пашиту-демон — демон лихорадки и родильной горячки. У11.6-9. Здесь перечисляются различные категории жриц (некоторые из них высокого ранга: энту — жена бога), кото­рые по своему положению в определенные периоды истории Двуречья не должны были иметь детей. У1П.9 и далее. Разрушенный эпилог, к сожалению, не дает возможности установить предполагаемого автора (или одно­го из авторов), по всей вероятности, названного в тексте. Строка 9 употребляет первое лицо единственного числа, в то время как строки 12,19даютпервое (или третье) лицо единст­венного числа. Лэмберт предполагает, что эпилог содержал признание одного из божеств в его участии в потопе и унич­тожении людей, а также и в создании хвалебной песни о по­топе во славу деяний Энлиля. По его мнению, таким божест­вом могла быть и богиня-мать. Но, может быть, со строки II начинается совершенно новый абзац, и речь ведется уже не от лица божества, а от имени реального автора-сказителя. В. Афанасьева «КОГДА ПИР УСТРОИЛИ БОГИ...» «ЦАРИЦУ НАРОДОВ ХОЧУ Я ВОССЛАВИТЬ...» Поэма о Нергале и Эрешкигаль На русском языке публикуется впервые. Поэма сохранилась в нескольких версиях: 1. Текст сере­дины XIV в. до н.э. из египетского архива в Телль-эль-Амар школьный текст, по которому, видимо, египетские пис­цы обучались аккадскому языку. От этой версии сохранилось два небольших фрагмента. 2. Основная новоассирийская, тоже школьная, версия (начало I тыс. до н.э.). Была открыта в 1951 г. при раскопках в Султан-тепе (древняя Хузирина на северо-востоке Ассирийского государства). В первоначаль­ном виде, видимо, содержала около 440 строк, но дошла в по­врежденном состоянии. 3- Фрагмент нововавилонского вре­мени (VI—V вв. до н.э., из Урука), который, возможно, являет­ся переработанным вариантом новоассирийской версии. Версии II и I тысячелетий значительно расходятся меж­ду собой, являясь, по существу, самостоятельными произве­дениями на один сюжет. Поэтому мы отказались от попытки составить единый сводный текст, но приводим каждую вер­сию в отдельности. Нововавилонский же фрагмент влился в состав основной версии, дополнив и обогатив ее. В нашем издании он дан под своей нумерацией с буквами Н (Н1, Н2, НЗ и т. д.). В тех случаях, где текст совпадал с основной вер­сией полностью, проставлена двойная нумерация. Нумера­ция основной версии дана по изданию Гэрни, но без обозна­чения условной нумерации несохранившихся строк. Миф о том, как бог Нергал стал владыкой подземного мира, отличается большим своеобразием. Как будто бы затя­нувшиеся вступление и рассказ о спуске посла Гаги в Подзем­ное царство вводит нас в мир древнего придворного цере­мониала и создает неторопливый повествовательный ритм, контрастирующий с последующими бурными событиями. Явственно ощутимы в мифе фольклорные сказочные мотивы: запреты и их нарушения, повторность (возможно, трое­кратная) действий, путешествие в подземный мир с предме­тами, имитирующими подлинные, мотив неузнанного героя, превращение возлюбленного в урода (плешивый, хромой, кривой — постоянные действующие лица еще и арабских ска­зок — выступают обычно как носители зла, обладатели тем­ных тайных сил), преодоление препятствий с помощью вол­шебных средств (эпизод в воротах подземного мира), маги­ческая сила имени, выражающаяся в запрете на него. Как специфически шумеро-вавилонский мотив, прохо­дящий через весь миф, связанный с миром подземным, сле­дует отметить закон своеобразного равновесия между миром мертвых и миром живых, выраженный в формулах «за голо­ву — голову» и угрозе выпустить мертвецов, поедающих жи­вых людей. Ни одно существо, в том числе и боги, не может уйти из Подземного царства, не оставив по себе замены (в нашей публикации это видно из мифа о сошествии Иштар; см. также шумерские мифы о нисхождении Инанны и миф об Энлиле и Нинлиль). В мифе о Нергале этот закон прямо не сформулирован, более того, Нергал из подземного мира уходит. Но не случайно он идет в подземный мир под дру­гим именем — Эрра. Он является, таким образом, как бы за­меной за самого себя, и именно поэтому в мифе постоянно чередуются его имена Нергал — Эрра, а для Эрешкигаль он и вовсе безымянен, она называет его «тот бог». Ранняя версия из Телль-эль-Амарны В.29. Толкование спорное. В.32. ...последний бог был плешивым... — т. е. Нергал уже переменил облик, очевидно, с помощью Эйи. А.44 и далее. В этой версии не соблюдена привычная рит­мическая разбивка стихов: на два полустишия с двумя ударениями в каждом, оттого изложение на первый взгляд мо­жет показаться прозаическим. Мы, однако, попытались в пе­реводе сохранить возникший от переноса второго полусти­ха на другую строку новый ритмический рисунок, приобрет­ший от этого иное звучание, — стих получил плавную, как бы льющуюся из строки в строку интонацию. Вероятно, сам писец не обратил внимания на возможности новых ритмов, возникающих при такой разбивке фраз. В большинстве слу­чаев переводчики не считаются с этой новой разбивкой и делят стих традиционно. А.47, след. Восстановление имен спутников Нергала — по 1,68 и далее. Дух Крыши — букв.: «Господин Крыши» — ноч­ной дух-привидение, приносящий болезни. А, оборот, 61. Восстановление по тексту о нисхождении Иштар. В, оборот, 87-88. Перевод спорный. Новоассирийская и нововавилонская версии I. 1. По-видимому, более поздняя версия начиналась с гимноэпического отрывка, прославляющего Эрешкигаль. Восстановлена по аналогии с гимнами к Эрешкигаль. Нумерация строк со штрихом — условная, так как не все­гда ясны размеры лакуны. Восстановлена, в основном, по сохранившимся повторам. 1.30 и далее. ..мы не можем к тебе спуститься... — т. е. по законам подземного мира они не будут иметь возможности подняться снова на небо. Гага (или Кака), посол Ану, видимо, имел особый статус вестника и поэтому мог беспрепятствен­но передвигаться во всех направлениях. II.ЗО и далее. Смысл окончания диалога между Нергалом и Эйей не вполне ясен. Видимо, Эйа обдумывает, как помочь Нергалу выбраться из подземного мира. II.25'. «Железное» (или «крапивное») дерево — дерево месу Перевод, однако, как и названий других пород деревьев, ус­ловный. II.31'. Неясно, о каком втором боге идет речь в тексте. Ча­сто Нингиззида упоминается в паре с Думузи, однако, как кажется, размер лакуны не позволяет восстановить это имя. II.39' и далее. Нергал не должен прикасаться к пище и предметам подземного мира, чтобы не стать жителем Под­земного царства. Сравните запреты Эйи с наказами Гильгамеша Энкиду, когда тот спускается в Подземное царство (эпос о Гильгамеше, таблица XII). II.46'. ...одеждою ночи... — т. е. темной одеждой — восста­новление предположительно. Лабат, например, восстанавли­вает: «прозрачной одеждой». Кажется, однако, что сохрани­лись следы знака, обозначающего «ночь». III.33'. Смысл наказов Эрешкигаль Намтару не вполне ясен, но, скорее всего, они должны звучать иронически (см. «К стране безысходной», с. 93, IV). IV.37'. Смысл речей Эрешкигаль не вполне ясен. Возмож­но, речь идет о каких-то брачных церемониях, так как она явно надеется, что Нергал останется с нею. V1.2' и далее. По-видимому, Намтар, желая выполнить по­ручение Эрешкигаль и стремясь удержать Нергала в Подзем­ном царстве, учит его, как он должен поступить. VI.34'. Явственно видно влияние более ранней версии, слова которой здесь сохранились. Авторы, однако, стремят­ся дать иное объяснение поступков Нергала и вместо угро­зы убить его вводят мотив любви. VI.50'-5Г. Восстановление текста условно. В. Афанасьева «К СТРАНЕ БЕЗЫСХОДНОЙ...» Сошествие Иштар в Преисподнюю На русском языке: В.К. Шилейко. Восток. — Пг., 1922. — КН 1 — С. 8-14. На отдельные главки текст был разбит В.К. Ши­лейко; в подлиннике текст сплошной. Текст сохранился в двух версиях: фрагмент из Ашшура (ок. XI в. до н.э.) и из библиотеки Ашшурбанапала (VII в. до н.э.). 11.22. Вариант формулы: «Станет больше мертвых, чем живых» (ср. угрозу Эрешкигаль в мифе о Нергале и Эрешки-галь). Смысл формулы в обоих случаях один: должно быть сохранено определенное равновесие между миром мертвых и миром живущих. VI.2. ...срубленный дуб... — правильнее тамариск. VI.63. В подлиннике — «пояс с камнями рождений», талис­ман для облегчения родов (коммент. В. Шилейко). 1Х.94. В варианте — Шамаш. IX. 100. Букв.: «на улочке», «в переулке». Наверное, лучше здесь вместо «жена» и «супруг» было бы перевести «мужчи­на» и «женщина» (девушка), как и стоит в подлиннике. Х.103. Имя «Аснамир», или «Ацушунамир», буквально оз­начает «выход (его) светел (сияет)». XVI. 148. Белили — не эпитет Иштар и Эрешкигаль (см. Шилейко, с. 13), как думали во времена В. Шилейко, но са­мостоятельная богиня, частый эпитет которой «мать», «ма­тушка». Фигурирует в шумерском мифе «В жалобах сердца», относящемся к кругу мифов о Думузи и Инанне (см. БВЛ, т. 1, с. 156). Возможно, в аккадский миф попала по неясной уже ассоциации именно с этим мифом. Смысл последнего отрыв­ка в целом малопонятен. Не исключено, что «конспектив­ность» этих последних абзацев вызвана «игровым» характе­ром текста: возможно, он представлял собой запись действа мимически разыгрывавшегося. XVI. 149- Камни-глазочки — скорее всего, не созвездие Плеяд, как думает В. Шилейко, а украшение из пестрого ага­та, имевшее ритуальное значение. В шумерском тексте о нисхождении Инанны богиня, собираясь в Подземное цар­ство, надевает на себя двойную подвеску из «камней-глазоч­ков», которую снимает с нее (а потом, соответственно, воз­вращает) привратник, лишая ее тем самым магической силы. В раскопках были найдены ожерелья из «камней-гла­зочков». XVI. 151. Вряд ли перевод и восстановление разбитых мест в этой строке верны, ибо сохранившийся глагол mali означает «наполнять», но не «рассыпаться». XVI.153. Точнее будет перевести «в те дни, когда Таммуз придет ко мне» и т, д. Речь, по всей видимости, идет о том, что Таммуз, который как замена за Иштар попадает в подзем­ный мир, будет отныне проводить полгода на земле, а полго­да в Подземном царстве. С его уходом туда связан праздник поминовения мертвых. XVI. 154. Букв.: не порфирный тимпан, а «звучащий (ин­струмент, может быть, свистулька) из сердолика». В. Афанасьева «ЦАРЬ ВСЕХ ОБИТАЛИЩ...» Поэма о боге чумы Эрре На русском языке публикуется впервые. Поэма (в современной науке она именуется также «Эпос Эрры») дошла до нас в виде нескольких десятков более или менее поврежденных фрагментов из многих городов древ­ней Месопотамии и даже из Северной Сирии, что свидетель­ствует о ее значительной популярности в свое время. Все имеющиеся списки — поздние, но дата самого произведе­ния — конец II тыс. до н.э., когда Месопотамию постигли жес­токие бедствия, вызванные вторжениями эламитов и араме­ев (халдеев). Эти последние, видимо, и обозначены в нашем тексте как «сутии» (т. е. западные кочевники). Первоначальный текст состоял из пяти таблиц, содержав­ших в общей сложности примерно 750 строк, из которых сохранилось примерно две трети. Автор (может быть, составитель или редактор?) поэмы — некий Кабтилани-Мардук, сын Дабибу. Таблица I 4-5. Такие эпитеты противоречат благой природе Ишу-ма в этом произведении. Возможно, Ишум, подобно многим другим божествам, был амбивалентен. Возможно также, что это — результат «народной» этимологии или богословских спекуляций: i-sum — шумерск. «чтимый резник», хотя на са­мом деле это имя, видимо, аккадское (по-шумерски — Хен-дурсанга). 9. Букв.: «в степь». «Степь» (акк. seru) всегда противопос­тавляется «городу, поселению» (аlu) как область дикой воли — области цивилизации и порядка. «В степь» (в русском переводе «в пустыню») бежит Гильгамеш, горюющий о смер­ти Энкиду (1Х,1,2). Туда же, видимо, хочет уйти Страдалец из «Теодицеи» (XIII, 133). Ср. также «Раб, повинуйся мне!», III. 74. Согласно некоторым мифам, живые существа были сотворены богами из глины. 82. Ср. «Когда вверху...» и миф о потопе в поэмах «Когда боги, подобно людям...» и «О все видавшем» (эпос о Гильгамеше). 83. Собственно болотистые заросли, где пасется скот. 112. У Л. Каньи переведено иначе. 136. Т. е. стали невозможны жертвоприношения. 146. Вариант: «Не поднять ли мне оружье, не истребить ли остаток?» 148. Жители древней Месопотамии были знакомы с ян­тарем, но не знали, где находятся его месторождения. 156. ..златого резца... — Л. Каньи переводит «топор». В тексте употреблен термин, означающий острое орудие во­обще. 159. ..молота и наковальни... — Букв.: «верхнего и нижне­го камня» (Л. Каньи понимает под этим мельничные жерно­ва). Видимо, при изготовлении священных предметов упот­реблялись по традиции каменные инструменты, как при жертвоприношении — каменные ножи. 189. Изображения духов-хранителей в виде быков с че­ловеческими головами ставились в поздний период истории древней Месопотамии справа и слева от входа во дворец. Таблица II 16. Облака здесь поэтически отождествляются с подчи­ненными Ададу-тельцу младшими божествами — «юными тельцами». 20. Т. е. речное русло превратится в высохшее «вади». Таблица III С.32. Видимо, намек на эпизод из поэму «Когда вверху...» (VI, 120). С.ЗЗ. Об этом упоминает миф «Анзу и Таблицы судеб», не приведенный в нашем сборнике. D.2. ...узду небес... — в оригинале — веревка, продетая че­рез ноздри, на которой водят быков. Таблица IV 5. ...как градорушителъ... — в оригинале: «словно habinnu». Значение этого слова неясно. 10. Перевод предположительный. 33. Жители священных городов пользовались привиле­гиями (kidinnutu), в число которых входило и освобождение от воинской повинности. 43. Личную печать вешали на шею на шнурке. 49. Т. е. даже море обмелеет. 52. Разновидности жриц, участвовавших в оргиастических обрядах, связанных с культом Иштар. 53. .-себе лишь подвластны... — Т. е. не находятся под чьей-либо патриархальной властью. 54. Речь идет о каком-то нашествии западных кочевни­ков. 55-56. Певцы и танцоры («kurgarru», «isinnu») — низшие служители культа Иштар, вероятно, кастраты. Участники культовых действ в честь Иштар предавались самоистязани­ям, а также извращенным видам половых сношений. 62. Речь идет о нарушениях в отправлении культа Иштар. 101. Жители древней Месопотамии нередко хоронили умерших, особенно детей, во внутреннем дворике дома. 108. Эн — здесь: жрец высокого ранга. Таблица V 31. Речь идет, возможно, о возвращении в храмы статуй богов, похищенных врагами. 32. ..Шаккана и Нисабу... — т. е. скот и зерно. 39. Здесь Эрра отождествляется с Нергалом. В. Якобсон ПОДВИГИ ГЕРОЕВ «О ВСЕ ВИДАВШЕМ» СО СЛОВ СИН-ЛИКЕ-УННИННИ, ЗАКЛИНАТЕЛЯ Эпос о Гильгамеше Эпос о Гильгамеше, написанный на вавилонском литера­турном диалекте аккадского языка, является центральным, важнейшим произведением вавилоно-ассирийской (аккад­ской) литературы. Дважды издавался свод всех дошедших клинописных фрагментов, но оба давно устарели, и для пе­ревода потребовалось учесть множество дополнительных фрагментов, разбросанных по разным научным журналам; небольшой фрагмент, еще не изданный, был любезно сооб­щен автору перевода У.-М. Лэмбертом. Песни и легенды о Гильгамеше дошли до нас записанны­ми клинописью на глиняных плитках — «таблицах» — на че­тырех древних языках Ближнего Востока: шумерском, аккад­ском, хеттском и хурритском; кроме того, упоминания о нем сохранились у греческого писателя Элиана и у средневекового сирийского писателя Теодора бар-Коная. Самое раннее известное нам упоминание о Гильгамеше старше 2500 г до н.э., самое позднее относится к XI в. н.э. Шумерские были­ны-сказки о Гильгамеше сложились, вероятно, еще в конце 1-й пол. III тыс. до н.э., хотя дошедшие до нас записи восхо­дят к Х1Х-ХУШ в. до н.э. К тому же времени относя тся и пер­вые сохранившиеся записи аккадской поэмы о Гильгамеше хотя в устной форме она, вероятно, сложилась еще в XXIII-XXII вв. до н.э. На такую более древнюю дату возникновения поэмы указывает ее язык, несколько архаичный для начала II тыс. до н.э., и ошибки писцов, свидетельствующие о том, что, быть может, они уже и тогда не во всем ясно ее понима­ли. Некоторые изображения на печатях XXIII—XXII вв. до н.э. явно иллюстрируют не шумерские былины, а именно аккад­ский эпос о Гильгамеше. Уже древнейшая, так называемая «Старовавилонская», версия аккадского эпоса представляет новый этап в ху­дожественном развитии месопотамской литературы. В этой версии содержатся все главнейшие особенности оконча­тельной редакции эпоса, но она была значительно короче ее: так, в ней отсутствовали вступление и заключение позд­него варианта, а также рассказ о великом потопе. От «Ста­ровавилонской» версии поэмы до нас дошло шесть-семь не связанных между собой отрывков — сильно поврежденных, написанных неразборчивой скорописью и по крайней мере в одном случае — неуверенной ученической рукой. По-ви­димому, несколько иная версия представлена аккадскими фрагментами, найденными в Мегиддо в Палестине и в сто­лице Хеттской державы — Хаттусе (ныне городище близ ту­рецкой деревни Богазкёй), а также фрагментами переводов на хеттский и хурритский языки, тоже найденными в Богаз-кёе; все они относятся к ХУ-ХП вв. до н.э. Эта так называе­мая «Периферийная» версия была еще короче «Старовавилонской». Третья, так называемая «Ниневийская», версия эпо­са была, согласно традиции, записана «из уст» Син-лике-ун-нинни, урукского заклинателя, жившего, по-видимому, в конце II тыс. до н.э. Эта версия представлена четырьмя груп­пами источников: 1) фрагменты не моложе IX в. до н.э., най­денные в г. Ашшуре в Ассирии; 2) более ста мелких фрагмен­тов VII в. до н.э., относящихся к спискам, которые когда-то хранились в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанапала в Ниневии; 3) ученическая копия УП-УШ таблиц, запи­санная под диктовку с многочисленными ошибками в VII в. до н.э. и происходящая из школы, находившейся в ассирий­ском провинциальном городе Хузирине (ныне Султан-тепе); 4) фрагменты VI (?) в. до н.э., найденные на юге Месопота­мии, в Уруке (ныне Варка). «Ниневийская» версия текстуаль­но очень близка к «Старовавилонской», но пространнее, и язык ее несколько подновлен. Есть композиционные отли­чия. С «Периферийной» версией, насколько пока можно су­дить, у «Ниневийской» текстуальных схождений было гораз­до меньше. Есть предположение, что текст Син-лике-уннин-ни был в конце VIII в. до н.э. переработан ассирийским жре­цом и собирателем литературных и религиозных произве­дений по имени Набу-зукуп-кену; в частности, высказано мнение, что ему принадлежит идея присоединить в конце поэмы дословный перевод второй половины шумерской бы­лины «Гильгамеш и дерево хулуппу» в качестве 12-й табли­цы (в настоящем переводе опущена). Из-за отсутствия проверенного, научно обоснованного сводного текста «Ниневийской» версии поэмы переводчику часто самому приходилось решать вопрос о взаимном рас­положении отдельных глиняных обломков. Следует учесть, что реконструкция таблиц IV, V, VII, VIII, а также некоторых других мест поэмы до сих пор является нерешенной про­блемой. Публикуемый перевод следует «Ниневийской» версии поэмы (НВ); однако из сказанного выше ясно, что полный текст ее составлявший в древности около 3000 стихов, пока не может быть восстановлен. Все версии сохранились толь­ко в отрывках. Переводчик, соответственно каждый раз это отмечая восполнял лакуны НВ по близкой ей «Старовавилон­ской» версии (СВ) - стихи, помеченные одной звездочкой, -и изредка даже по «Периферийной» - две звездочки. Если же какой-либо отрывок не сохранился полностью ни в одной версии но лакуны между сохранившимися кусками невели­ки то предполагаемое содержание досочинялось переводчиком стихами же. Аккадскому языку свойственно распространенное и в русском тоническое стихосложение; это позволило при пе­реводе попытаться максимально передать ритмические ходы подлинника и вообще именно те художественные средства, которыми пользовался древний автор, при минимальном отступлении от дословного смысла каждого стиха. Более подробный комментарий к поэме см. в издании: Эпос о Гильгамеше. — М.-Л.: Издательства Академии наук СССР, 1961. — (Литературные памятники). Таблица I 1.10. Эана — храм (см. Словарь). В Шумере храмы были обычно окружены хозяйственными постройками, где держа­ли урожай с храмовых имений; эти постройки тоже счита­лись священными. Перед II. 1. Этот стих, возможно, был начальным в СВ по­эмы. Здесь он введен, чтобы дать общее представление о том, о чем шла речь в разрушенном месте НВ. II. 10-12. Речь идет о вызове всех работоспособных граж­дан Урука на постройку стен, так как городу в это время могли угрожать враги. Гильгамеш использует это для соблазне­ния дев Урука. II.18. Речь идет либо об Ану, боге неба и покровителе Уру­ка либо о Лугальбанде, бывшем царе, а ныне — личном боге-хр'анителе Гильгамеша (а по некоторым легендам — его отце). II.30-Аруру — древнейшая богиня-мать (см. Словарь); ниже она отождествляется с Дингирмах и с Иштар, однако такое отождествление не обязательно. II.ЗЗа. ...подобье... — букв.: «название», «слово», «имя». Имя считалось частью материальной сущности человека (и бо­жества). II.37. ...как хлеба густые... — букв.: «как богиня Нисаба». Нисаба — богиня хлебов, а также писцовой мудрости. II.38а. Сумукан — бог-покровитель зверей (см. Словарь). Его «одежда» — по-видимому, нагота (может быть, шкуры). II.50. ...идущему дальним путем... — т. е. мертвому (эвфе­мизм — для убережения читающего от сглаза). III.4. ...камни с небес... — имеется в виду метеорит и метео­ритное железо. IV.11; IV. 10 в оригинале (далее ор.) — в обратном порядке. V.21.Шамаш — бог Солнца (см. Словарь), особый покро­витель Гильга меша. Таблица II Порядок эпизодов в СВ, несмотря на ее близость к НВ, несколько иной; стиху 11,17 таблицы II здесь предшествует толкование снов Гильгамеша, а затем эпизод, соответствую­щий стихам IV, 18-21 и 33-37 таблицы!. ГУ.22. ...брачный покой... — букв.: «дом свойства», «дом род­ни свекра». Это и покой новобрачных, и специальный покой для свершения обряда священного брака. 1У.27. ...огражденного Урука... — здесь и всюду в СВ «Урук площадный»; у нас унифицировано по НВ. Заметим, что речь здесь идет вовсе не о «праве первой ночи», как полагает боль­шинство западных исследователей, а лишь о том, что граж­дане Урука оторваны общественной повинностью от своих невест и жен — в отличие от их царя Гильгамеша. 11.44. Ишхара — богиня. В действительности в Уруке царь-жрец должен был совершать обряд священного брака в пер­вую очередь не с Ишхарой, а с Иштар. Но в сюжете поэмы Иштар — врагиня героя (этот мотив, видимо, был введен лишь в НВ; во всяком случае, он отсутствовал в периферий­ной версии); впрочем, Ишхара присутствует уже в СВ. Текст здесь в переводе несколько смягчен, так же как в таблице I (ГУ,22) и других подобных местах. V1.33-34. Ограда — зд.: то же, что Урук. III.III.16. Словом «поприще» мы здесь и ниже переводим акк. «бэру» — расстояние двух часов ходу по ровной дороге. Таблица III («Йэльская») (= НВ, II) III. 5. В СВ Хумбаба последовательно называется Хувавой; мы сохранили форму НВ ради унификации. 111.40-41 и 43.Ве'эр — одна из ипостасей бога грома и дождя Адду. IV.20. ...откроешь... — букв.: «открой». IV.31-36. 1 талант = бО мин.; 1 мин(а) =0,55 кг. VI.14. ..лук аншанский... — Аншан — область в юго-запад­ном Иране. В Месопотамии не было подходящего материала для изготовления луков. Таблица III 1.15. ЭгАлъмах — название храма. 11.20. Айа — жена Шамаша. Нинсун просит ее, чтобы она обеспечила охрану Гильгамеша небесными светилами ночью когда Солнце-Шамаш опускается в Преисподнюю. Не­которые исследователи пытаются в разрушенном тексте даже прочесть имя Сина, бога луны. 1V.20. Культу богов было посвящено несколько категорий жриц: во-первых, энту, участницы обряда священного бра­ка» (в нашем переводе — просто «жрицы» или «жены бога»), во вторых, «священные» — кадйшту, т. е. жрицы, жертвовав­шие свою девственность чужому мужчине, принося ее в жер­тву божеству (у нас: «девы, обреченные богу»); разновиднос­тью их были и кезёрту, упоминаемые в таблице VI — там пе­реведено «любодеицы»; кезёрту отличались особым убором волос (по-видимому, они носили косу). Что касается «доче­рей бога» (VI,23), то это, по-видимому, дочери энту от свя­щенного брака и сами — будущие энту. Таблица IV V 45. Одеяния Хумбабы — они же «страхи» или «лучи сия­нья». В шумерском сказании повествуется о борьбе Хувавы (акк. Хумбаба) с Гильгамешем и его дружиной: Хувава пуска­ет на них поочередно свои семь магических ужасных лучей, окружающих его как оболочки; эти лучи связаны с кедрами, и как только Хувава сбрасывает один из своих лучей, так один из кедров становится смертным, и его можно рубить; как только срубается кедр, слабеют силы Хувавы. V.4ба. По-видимому, героев смутил крик Хумбабы, и они пытались силой заставить друг друга прекратить поход (?). V1.6. ...втрое скрученный канат». — Обычная веревка скру­чена из двух шнуров, поэтому втрое скрученный канат (или нить) — образ дружбы двоих. Таблица V I.6.Ирнини — имя Иштар как богини мертвых. 30. Сариа — гора Хермон на юге Сирии, у пределов Пале­стины. Таблица VI 9. Иштар произносит обязательную для невесты брачную формулу. II . ...с янтарными рогами... — в оригинале elmesu — ска­зочный камень, возможно, алмаз, но скорее желтый камень (янтарь?). Рога колесницы — устройство, на котором укреп­лялись колчаны для метательных дротиков. 36. Перевод ненадежный. О ручных слонах в древней Передней Азии мы ничего не знаем. 164. ..лазури... — Очевидно, искусственная синяя стекло­видная масса. 165. По-видимому, рога мыслились оправленными в зо­лото. 166. Мера (кигга) равна примерно 250 л; в каждом роге, таким образом, было около 3/4 т. Словом «елей» здесь и в других местах переведено слово samnu, означающее обыч­ное кунжутное масло, может быть, иногда сдобренное бла­говонием. Им натирали тело в жару. 168. Букв.: «Внес и повесил у кровати, подобающей ему как хозяину дома». Младшие члены семьи спали на полу.